Яхонтов Степан Дмитриевич (1853-1942), историк, педагог, археограф, председатель Рязанской губернской ученой архивной комиссии, директор краеведческого музея
«В теперешнем сознании одно меня утешает, что я ни у кого не заискивал. Я не знаю: порок это или добродетель, но оно даёт спокойствие воспоминаниям», — эти слова с полным правом мог сказать о себе на девятом десятке жизни Степан Дмитриевич Яхонтов, принимаясь за воспоминания.
С.Д. Яхонтов родился 31 (19 по ст. ст.) декабря 1853 г. в селе Ухорь Пронского уезда Рязанской губернии. Он был первенцем в семье дьяка здешней церкви Дмитрия Ивановича Яхонтова и его жены Аграфены Николаевны. Через пять дней младенца крестили, в восприемниках значились местный барин В.П. Болотов и помещица О.А. Алабина. В воспитании сына до четырех лет родителям помогала няня — девочка из деревни Николаевки. Когда появились на свет младшие дети, роль нянек выполняли старшие. Главная обязанность в этом ложилась на плечи Степана как старшего сына.
Видимо, забота о младших и привитое с детства чувство ответственности в некоторой степени повлияли на выбор Яхонтовым педагогической стези. Кроме того, немаловажным фактором был живой пример деда со стороны матери — Николая Кирилловича Толпина, народного педагога. Дед С.Д. Яхонтова был письмоводителем у местного помещика. За ним прочно закрепилась репутация «сельского мудреца». Со всей округи крестьяне шли за толкованиями к Николаю Кирилловичу: кому давний спор с соседом разрешить, кому бумагу написать… В своём селе Толпин организовал тип церковно-приходской школы, в которой он был единственным учителем. «Ходили к нему, — вспоминал С.Д. Яхонтов, — из соседних деревень, всего набиралось человек до 10. И он с любовью и удивительным терпением вёл дело. И в нашем селе, если и были 60—70 человек — грамотные мужики — так это выученики дедушки. Так он был воистину — народный учитель…»
Степан Дмитриевич фактически с малолетства получил зачатки трех «ипостасей» будущей деятельности в таких областях, как педагогика, музееведение и архивное дело. В детстве он устроил дома подобие маленького музея, собрав несколько оригинальных коллекций: разукрашенных пасхальных яиц, перьев — петушиных, индюшьих, павлиньих («верх блаженства», по его отзыву). Результатом детских игр на берегах Прони и Ухори стала коллекция разноцветных «голышиков» — камешков гальки. Примечательно, что в восьмидесятилетнем возрасте, испытавший на себе репрессии и отверженный от музейной работы, он вспомнил увлечение детства и собрал в 1930 г. аналогичную коллекцию камешков на берегу Чёрного моря на Кавказе, где жил некоторое время в семье у сына.
Очень рано у Степана Дмитриевича проявился и интерес к старинным рукописям. «Я по природе, вероятно, архивист», — сделал признание С.Д. Яхонтов в мемуарах. Фактически с рождения он видел перед собой вотчинные хозяйственные грамоты XVIII столетия, так как ими были оклеены стены внутри избы. В своё время эти утратившие хозяйственную надобность расходные книги, реестры, приказы и наказы были отданы помещиком Филатовым для оклейки стен своему письмоводителю (деду С.Д. Яхонтова). Причудливые завитки старых рукописей непроизвольно останавливали на себе любопытствующий и пытливый взгляд мальчика. С пяти лет он, благодаря деду, знал грамоту и с охотой принимался за чтение рукописей XVIII века, стиль письма которых мало отличался от почерка Николая Кирилловича.
В 1863 г. Яхонтов стал учеником Скопинского духовного училища. Все шесть лет мальчик учился до самозабвения; тремя лучшими учениками С.Д. Яхонтовым, И.С. Пальмовым (будущим профессором С.-Петербургской духовной академии) и П.Д. Вельминым (ставшим впоследствии протоиереем Десятинной церкви в Киеве) были устроены соревнования за первенство в учёбе.
В этот период интерес к рукописям перерос у Яхонтова в пристальное увлечение стариною. Во время приездов в родное село он стал, с разрешения настоятеля, изучать архив местной церкви, где хранились в образцовом порядке рукописи с XVIII столетия.
С 1870 г. Степан Дмитриевич продолжил свое образование в Рязанской духовной семинарии. С этого времени его пристрастие перекинулось на вотчинные архивы. Крестный отец Яхонтова — дворянин В.П. Болотов, человек, ценивший просвещение и не раз в будущем оказывавший поддержку в трудные минуты своему крестнику, предоставил ему беспрепятственный доступ для изучения к своему родовому архиву, где имелись достаточно увлекательные для любознательного семинариста документы. Знакомство с помещиком с. Выселки М.И. Кандауровым, крёстным матери Яхонтова, дало ему в руки много старопечатных книг и рукописей. Так с каждым годом росло увлечение старинными документами, получили основание личная библиотека С.Д. Яхонтова и коллекция исторических актов, наиболее значительный вклад в которую сделал позднее дядя его жены. Предки его упоминались в качестве «недорослей» в писцовых книгах XVII в.; от того времени остался значительный архив. Целые короба со свитками и столбцами Карандеевых, Городецких, Головниных и других были подарены Яхонтову. Курс, на котором обучался Степан Дмитриевич, был одним из самых приметных за всю историю семинарии, так как, по его подсчетам, из 53 выпускников 42 поступили в университеты и академии (т. е. около 80 %). Степан Дмитриевич окончил семинарию в 1876 г. вторым по успеваемости учеником. В этом же году он выдержал экзамен на поступление в Московскую духовную академию (в Сергиевом Посаде). Яхонтов выбрал историческое отделение. «Этим выбором определилась вся будущая моя деятельность», — писал он позднее. За что и благодарил судьбу…
Яхонтов обучался у таких корифеев русской исторической мысли, как Василий Осипович Ключевский, Евгений Евстигнеевич Голубинский, Николай Иванович Субботин. Особое влияние на Яхонтова имел В.О. Ключевский. «В аудитории старорусской постройки, — писал он, — с тусклыми стёклами, под чудодейственным словом Василия Осиповича мы, слушатели, иногда доходили до исторических галлюцинаций…». Да и Ключевский, по свидетельству современников, любил Московскую духовную академию за её уютную дружескую атмосферу, в которой он по-настоящему отдыхал душой. О большом значении, какое придавал В.О. Ключевский этому научному центру, можно судить на основании его библиографической рецензии на книгу С.К. Смирнова «История Московской духовной академии до ее преобразования (1814—1870 гг.)» (М., 1879).
Общение с Ключевским происходило не только в учебные часы, Яхонтов нередко беседовал с ним в неформальной обстановке. «Помню: во время обычного (по должности) приезда его в Сергиев Посад, в старую Лаврскую гостиницу, пришёл я для беседы с ним о семестровом сочинении. В разговоре я заметил, что он слишком мало печатает. Он мне сказал: «В истории никогда не торопитесь». Печатный станок был «вымучен» и не для того изобретен, чтобы на нем все печатать. Печатай, когда все продумано». Этот завет навсегда стал путеводной звездой для Степана Дмитриевича.
Яхонтов, можно сказать, был классическим типом историка-архивиста. Он собирал и перерабатывал огромные документальные массивы, чувствуя прелесть архивных изысканий и получая удовлетворение от работы. Он не испытывал чувства дискомфорта от того, что многие и самые важные для него работы писались «в стол», без расчета на публикацию. «Собрать» и «открыть» для него само по себе имело решающее значение. Поэтому чтобы составить представление о Яхонтове как историке, нужно проработать в первую очередь исследования и заметки, оставшиеся в рукописи. Среди них основное место принадлежит рукописям по истории Рязанского архиерейского дома.
С.Д. Яхонтов писал на 2-м курсе под научным руководством В.О. Ключевского семестровое сочинение по теме «Крестьяне на Руси в XIV и XV вв.». Работать под началом такого учёного он считал честью для себя. «Есть разные виды счастья: счастлив и тот, кто был слушателем или учеником Ключевского!» — писал он позднее. В течение всей жизни Яхонтов поминал словом благодарности своего учителя. «И где бы он ни находился, — отмечал исследователь его судьбы А.Н. Мельник, — спасая дворянские архивы из пылающих усадеб в 1917—18 гг., сохраняя в 20-х годах музейные фонды от всевидящего ока УК, уникальные художественные реликвии рязанских церквей, читая лекции по истории на нарах рязанской тюрьмы в 30-м году, — он всегда с любовью вспоминал человека, открывшего ему дорогу в наше прошлое». В 1930-х гг., находясь в опале, Яхонтов мысленно обращался к Ключевскому: «Милый Василий Осипович! Ни до, ни после не встречал я такого человека, такого историка — художника слова и «воскресителя» прошлого русской жизни!»
Не только в идейном плане, но даже с чисто внешней стороны С.Д. Яхонтов многое перенял у Ключевского. «Все приемы поведения на лекциях, которыми он иногда сказывал более, чем словами, — писал Степан Дмитриевич, — так на меня подействовали, что я подражал ему несознательно, невольно. Тот же путь от двери к кафедре, то же ощупывание за галстуком, то же задерживание речи. Это были мои невольные жесты… Все мое 45-летнее преподавание он был путеводителем моим во взглядах и суждениях, от которых я не мог отказаться даже в трудные минуты преподавания истории, когда стала подниматься «накипь»».
В третьем томе своих неизданных воспоминаний С.Д. Яхонтов оставил любопытную словесную зарисовку о В.О. Ключевском. Она уникальна в том плане, что могла бы послужить незаменимым руководством для актера, которому предстояло сыграть роль Ключевского: и особенности его походки, и характерные жесты, и манера говорить, — все до тончайших подробностей было подмечено С.Д. Яхонтовым. В этом отношении портрету Ключевского, написанному Яхонтовым, нет равных. Кроме того, в фонде Яхонтова сохранилась отдельная его рукопись о В.О. Ключевском.
Студенческая жизнь в академии была насыщенной: устраивались дискуссии и диспуты на исторические темы, ставились спектакли, работал хор, организовывались выступления оркестра. С.Д. Яхонтов успел проявить себя во всех вышеперечисленных сферах. Жизнь била ключом. Свободные вечера Яхонтов нередко коротал в доме Сергея Константиновича Смирнова (1818—1889), ректора академии. Здесь Степана принимали как «своего», а Сергей Константинович не раз намекал, что видит его в качестве будущего зятя. Его дочь Соня чрезвычайно симпатизировала Яхонтову. Друг Степана — Иван Ласкин «красавец (Иван Царевич звали его)», по определению Яхонтова, в свою очередь был увлечён другой дочерью — Анной. «Да и она, — по словам Степана Дмитриевича, — очень симпатизировала ему».
Львиную часть свободного времени занимала работа в академической библиотеке, где Яхонтов принимал участие в формировании каталогов, составляя карточки на книги. Работа давала небольшой финансовый стимул. Параллельно с этим она несравнимо обогатила Яхонтова в библиографическом плане, что, как писал он, «…было мне на пользу в учёных работах Ключевскому и Субботину».
На 3-м курсе студенты начинали работать над диссертацией на степень кандидата богословия. Поглощённый библиотечной работой, к которой вынуждали отсутствие денег и необходимость помогать семье, Яхонтов ненадолго отложил диссертацию. Вскоре все темы у В.О. Ключевского были разобраны другими студентами, и Степан Дмитриевич пишет кандидатскую диссертацию под научным руководством профессора Н.И. Субботина о деятельности епископа Нижегородского Питирима против раскола. При обсуждении темы диссертации на дому у Субботина профессор предупредил С.Д. Яхонтова, что в основу исследования придется положить рукопись, еще не известную науке. Работая над диссертацией, Яхонтов использовал документацию Святейшего Cинода, Тайной канцелярии, Преображенского приказа; изучил раскольнические дела XVIII в. и полемическую литературу по расколу, проштудировал рукописи Питирима Нижегородского. Материала накопилось, по его словам, «выше головы». Яхонтов на этом не остановился и овладел настолько историей борьбы с расколом, что Н.И. Субботин стал воспринимать его как достойного преемника себе по кафедре. Чем глубже Яхонтов изучал историю раскола, тем больше его захватывала работа, за которой он просиживал дни напролёт. «Жажда усиливалась, хотелось разыскивать и разыскивать что-нибудь новое», — писал Степан Дмитриевич.
28 июня 1880 г. Яхонтов был выпущен из стен академии с присвоением степени кандидата богословия и правом при соискании степени магистра не держать устных испытаний. Результаты, продемонстрированные им на выпускных экзаменах, были блестящими. По количеству баллов Степана Дмитриевича смог опередить лишь его приятель А.П. Доброклонский — будущий председатель исторического отделения Рязанской ученой архивной комиссии, затем профессор Новороссийского университета. Приказом обер-прокурора Святейшего Синода К.П. Победоносцева от 27 августа 1880 г. С.Д. Яхонтов назначается по распределению преподавателем латинского языка Екатеринославской духовной семинарии. Вскоре, по испытании тремя пробными уроками, он был избран общим собранием правления семинарии от 18 февраля 1881 г. также преподавателем гражданской истории и библиотекарем семинарской библиотеки. Параллельно (с 5 марта 1881 г. по 26 октября 1883 г.) Яхонтов преподавал гражданскую историю в Екатеринославском епархиальном женском училище.
Происходит изменение в личной жизни Степана Дмитриевича. Его верной спутницей становится Мария Петровна Городецкая (1863— 1921), с которой они познакомились в годы обучения Яхонтова в академии.
В октябре 1883 г. С.Д. Яхонтов переводится по конкурсу в Рязанскую духовную семинарию. В каких только учебных заведениях ему ни пришлось работать! Шутили, что чуть ли не пол-Рязани перебывало у него в учениках за годы его педагогической деятельности. Яхонтов преподавал гражданскую историю в Рязанской духовной семинарии (с 26 октября 1883 по 1 августа 1915 г.), Рязанском епархиальном женском училище (с 1 сентября 1884 по 1 сентября 1902 г.), частной женской гимназии В.П. Екимецкой (с 1 марта 1899 по август 1907 г.), частной мужской гимназии Н.Н. Зелятрова (1906—1909 гг.), читал историю и историю педагогики в Мариинской женской гимназии (с августа 1907 по сентябрь 1918 г.). Он избирался инспектором классов женского епархиального училища (1887 г.) и духовной семинарии (1891 г.), исполнял должность председателя педагогического совета гимназии Екимецкой (1907 г.). По избрании Рязанской городской думы состоял с 18 ноября 1911 г. членом уездного училищного совета. Руководил учебной частью Рязанского дома трудолюбия с 19 марта 1916 г.
3 сентября 1915 г. по ходатайству губернатора перед главноуправляющим Собственной Его Императорского Величества по учреждениям Императрицы Марии Яхонтов получил ответственную должность директора Рязанской Мариинской женской гимназии, каковую исполнял до своего увольнения 26 сентября 1918 г.
С.Д. Яхонтов не был учителем-формалистом. Впечатление от каждого его урока оставалось надолго. Богатырское телосложение, ясный, звучный и напевный голос, не устающий даже после 5-часового рабочего дня (практика пения в академическом хоре оказалась очень полезной), прекрасные актёрские данные («актёр у меня сидел и в горле и в сердце», — писал он), — всё создало ему ореол обожания со стороны учеников. А главное, конечно, умение красочно подать учебный материал! Он был в подлинном смысле педагогом-новатором. Слава о Яхонтове простиралась по всему городу, быть его учеником считалось особой честью. Чтобы не быть голословным, приведём свидетельства его учеников. Заслуженный врач РСФСР Н.М. Алфеев, учившийся в Рязанской духовной семинарии, писал: «Степан Дмитриевич Яхонтов относился к той сравнительно небольшой категории людей, которые являются украшением общества и его законной гордостью. Такие люди часто создают эпоху в жизни различных ведомств, в частности — школы. В таких случаях обычно говорят: «Это было при Яхонтове, это было до Яхонтова». Степана Дмитриевича достаточно было увидеть однажды, послушать его, поговорить с ним и прекрасное впечатление о нём сохранится уже на всю жизнь».
О.Л. Морозова, выпускница Мариинской женской гимназии, свидетельствовала: «Яхонтов Степан Дмитриевич так увлекательно, интересно рассказывал события из русской истории, что мы сидели затаив дыхание, несмотря на то, что С.Д. медленно ходил по классу, зало; жив руки за спину с закрытыми глазами. Изредка вскидывал глазами на нас в особо патетические моменты. Уроки его были для нас праздником». К.Ф. Орлин, ученик Яхонтова по духовной семинарии, отмечал, что он «…преподавал историю и знал свой предмет очень хорошо. Степан Дмитриевич не удовлетворялся учебником и много рассказывал дополнительно… Ребята его любили и уважали». В.Т. Миртова, выпускница Мариинской гимназии, писала: «В старших классах особенно мы любили преподавателя истории Яхонтова Степана Дмитриевича, который обыкновенно, красочно и захватывающе интересно рассказывал нам всевозможные эпизоды из русской истории, водил нас в музей и своим рассказам посвящал целые уроки и, не ограничиваясь классом, он приглашал нас на дом и там вёл с нами беседы. Все это было так интересно, что почти все любили этот предмет». Как о «видном учителе, добром, …способном» отзывалась о нем в неопубликованных воспоминаниях учащаяся Рязанского епархиального женского училища А.И. Зубкова. «Как увлекательно он говорил о древнем Египте, Греции, Риме! — свидетельствовал Н.М. Алфеев. — После его уроков все мы находились в каком-то приподнятом настроении и хотели быть преподавателями истории… Упорнее всех в намеченном плане на будущее оказался мой хороший товарищ Милонов Николай Петрович, который, идя по стопам учителя, сделался историком… Степан Дмитриевич горячо любил свою Родину!!! Он был великий патриот. По своей внешности он был типично русский человек… С него можно было без затруднения писать портрет русского пахаря, крестьянина-сеятеля, без грима он мог бы играть Евпатия Коловрата, Сусанина… Целым классом с необыкновенным вниманием мы слушали его увлекательнейшие рассказы на разные исторические темы и все без исключения были покорены его лекторским талантом и самой его личностью. Нас буквально очаровывал в нём преподаватель, гражданин-патриот и далеко незаурядный человек… На весь наш класс без исключения он произвел прекрасное впечатление. По нашему общему мнению, он был наиболее интересным и талантливым преподавателем. Ведь история всех эпох, всех народов может превратиться в довольно скучный и неинтересный предмет, если преподаватель будет сообщать только хронологию правителей народов, преподавать в объеме учебника — отсюда и до сих пор. Таких примеров, к сожалению, много, но такой метод преподавания не может увлечь слушателей. Здесь все зависит от любви преподавателя к своему делу, от его таланта, его знания и умения преподносить слушателю в интересной и доходчивой форме».
Лекции Яхонтова были построены так, что их удобно было записывать. Этим искусством, по свидетельству Степана Дмитриевича, он овладел в академии. Ориентиром здесь для него служили приёмы ведения лекций В.О. Ключевским, которые наложились на природный дар красноречия и богатую фантазию, развитую с детства. «…По истории рассказ есть прежде всего искусство, — писал Яхонтов, — и учитель истории должен быть меньше всего ремесленником и больше всего художником».
Степан Дмитриевич творчески подходил к разработке научно; методической стороны педагогического процесса. Ему принадлежит ряд авторских программ по русской и всеобщей истории, одна из которых была опубликована (Яхонтов С.Д. Программа по русской и всеобщей истории. Рязань, 1915). Часть его педагогического наследия (черновики программ, рукописи докладов и конспекты лекций по педагогике, психологии, методике преподавания истории) отложилась в личном фонде С.Д. Яхонтова в Государственном архиве Рязанской области. Даже по сохранившейся части рукописей можно судить о своеобразии и оригинальности методов преподавания, применяемых им, о постоянном поиске новых форм подачи учебного материала, повышении образности восприятия. В основе преподавания С.Д. Яхонтовым истории как учебной дисциплины лежало сведение к минимуму сухой фактологической направленности уроков и упор на внепрограммный материал. Большинство его выводов звучит актуально и в наши дни.
За годы своей плодотворной деятельности Степан Дмитриевич был удостоен многих почётных наград. Он был кавалером орденов св. Станислава 2-й (1896 г.) и 3-й (1887 г.) степеней, св. Анны 2-й (1900 г.) и 3-й (1892 г.) степеней, св. Владимира 4-й степени (1904 г.), медалей. Но лучшей своей наградой Степан Дмитриевич считал благодарную память учеников. Около 90 профессоров и преподавателей вузов (по собственным подсчётам Яхонтова) вышло из его учеников, — это ли не показатель качества его педагогической работы.
28 октября 1884 г. С.Д. Яхонтов был избран в состав членов Рязанской ученой архивной комиссии (РУАК). Уже в первые годы работы комиссии, когда ею руководил А.В. Селиванов, Яхонтов выдвинулся в число научных лидеров комиссии. В 1890—1893 гг. РУАК работала, будучи разделенной на три отделения: А.В. Селиванов заведовал архивным отделением, С.Д. Яхонтов — историческим, А.И. Черепнин — археологическим. Несмотря на то, что Селиванов в 1893 г. настоял на решении слить в целях консолидации все отделения, негласное деление на группы в силу традиции продолжало сохраняться. Покинув Рязань, А.В. Селиванов связывал перспективы научного лидерства в РУАК, как показывают материалы его переписки, с двумя ее деятелями — А.И. Черепниным и С.Д. Яхонтовым. «Я уверен в успехе, — заявлял он в письме к Яхонтову. — Энергия таких людей, как Вы и Алексей Иванович, сделают чудеса». Селиванов, как показало время, не ошибся в своих ожиданиях: в последующие годы именно этим двум деятелям выпало на долю нести на своих плечах ношу руководства деятельностью комиссии. Сами члены комиссии склонны были расценивать Черепнина и Яхонтова в качестве научных лидеров, преемников А.В. Селиванова. Частное заседание РУАК, протоколы которого не были опубликованы, как раз было посвящено обсуждению этого вопроса. А.И. Черепнин в личном письме к А.В. Селиванову сообщал: «Шел вопрос о Вашем преемнике, присутствующие члены (Перцев, Проходцов, Самарянов, Праотцев) указали на меня, А.Д. Повалишин указал на С.Д. Яхонтова. Я поддержал его предложение…, а С.Д. Яхонтов изъявил свое согласие». Несмотря на то, что от Селиванова пост правителя дел РУАК официально перешел к Яхонтову, биполярность в комиссии сохранилась: вокруг Черепнина консолидировались деятели комиссии, интересовавшиеся археологией, палеонтологией и нумизматикой, вокруг Яхонтова — исследователи истории церкви, малых населенных пунктов, народного образования и культуры Рязанского края.
Степан Дмитриевич отмечал в «Воспоминаниях», что в период с 1893 г. (момента отъезда А.В. Селиванова) и до 1905 г. (года смерти А.И. Черепнина) «…члены комиссии разошлись по двум направлениям. Одни… увлекались раскопками и группировались вокруг А.И. Черепнина… Другая группа членов сосредоточилась около «Трудов» комиссии». Их редактировал Яхонтов (с 1893 г. — как правитель дел, а с 1894 г. за ним закрепилась особая должность, ранее не существовавшая, — редактора «Трудов» РУАК).
В 1905 г. после смерти А.И. Черепнина Степан Дмитриевич был избран председателем РУАК и проработал в этой должности до 1918 г.
Помимо членства в Рязанской ученой архивной комиссии Яхонтов являлся членом Императорской Московской археологической комиссии (с 1899 г.) и Императорского Московского археологического общества (с 1900 г.), пожизненным членом Императорского Православного Палестинского общества (с 1899 г.) и действительным членом Военно-исторического общества (с 1908 г.), членом-сотрудником Петербургского Археологического института (с 1901 г.) и действительным членом Симбирской, Таврической и Витебской учёных архивных комиссий (с 1899 г.). Кроме того, входил в состав ряда местных общественных организаций и обществ: губернского статистического комитета (с 1901 г.), Братства св. Василия — епископа Рязанского (с 1899 г.), Рязанского епархиального миссионерского совета (с 1908 г.), совета по учебной части Рязанского дома трудолюбия (с 1916 г.). С 1893 г. Степан Дмитриевич состоял попечителем Ухорской церковно-приходской школы в Пронском уезде, за усердную службу в этом качестве Святейший Синод в 1911 г. вручил ему грамоту.
События первой революции в России 1905—1907 гг. наложили отпечаток и на судьбу С.Д. Яхонтова. Он становится членом партии октябристов, ему советуют, как талантливому оратору, баллотироваться в члены 1-й Государственной думы. Однако Яхонтов, раз прикоснувшись к политике, навсегда сохранил чувство брезгливости к политической борьбе и противоборству личных амбиций партийных лидеров. Он порывает с «Союзом 17 октября».
В годы советской власти работа Яхонтова также была связана с музейным и архивным делом. В 1918—1923 гг. он был хранителем фондов, в 1923—1928 гг. — директором, с 1928 г. — хранителем отдела древнерусского искусства Рязанского губернского историко-художественного музея (в 1929 г. переименованного в базовый Средне-Окский).
Чрезвычайно много сделал Степан Дмитриевич для сохранения отечественного документального наследия в должности главноуполномоченного по Рязанской губернии по устройству и организации архивного дела (1919—1920) и заведующего Рязанским губернским архивным бюро (1920—1928).
В 1929 г. по стране прокатилась волна так называемых «дел краеведов». Не избежал этой участи и С.Д. Яхонтов. В декабре 1929 г. в его доме был произведен обыск, а самого историка препроводили в дом предварительного заключения. Заключение стало для 76-летнего историка нелегким испытанием, но оно дало Степану Дмитриевичу материал для раздумий и понимания того, что произошло с людьми и страной. Позже на основе своих тюремных дневников Яхонтов напишет целый том воспоминаний.
Единственное, что служило утешением Степана Дмитриевича — уважение со стороны заключенных. Яхонтов вспоминал: «Они почтительно относились ко мне и дружелюбно. Вновь пригнанные из окон приветствовали меня, когда я шагал на корте. Недаром говорили: «Здесь Яхонтов со всею семинарией». Они искали случая побеседовать со мной, желая найти хоть малую моральную поддержку».
Степан Дмитриевич стал нравственной отдушиной для заключенных. Своих сокамерников он сумел сдружить так, что камера № 8 стала считаться образцовой. Чтобы как-то скрасить тяготы тюремного существования, с января 1930 г. он организовал чтения произведений русской классической литературы. «Я читал им Гоголя, Пушкина. Слушали с удовольствием. Книги мне приносила дочь». Неграмотным Степан Дмитриевич давал уроки чтения и письма.
Яхонтов не прекратил своей просветительской работы и после перевода в другую камеру. Заключенные включили в свое ежедневное расписание лекции историка. Он вспоминал: «Я ... здесь говорил целые лекции по этнографии и археологии. И это всерьез! ... Я начинал с простой беседы с предлагавшими вопросы, а затем развивал в целую лекцию...». Узнав об интересе, с каким заключенные слушали лекции, тюремное начальство направило в камеру партийного пропагандиста. Но его мертвые речи потерпели полный провал. Яхонтов пишет: «Он расположился с тетрадками. На первые же возражения или ничего не смог сказать, или нес такую ... чушь, что сразу отбил охоту его слушать». Единственным, кто дослушал речь пропагандиста до конца, оказался Степан Дмитриевич — из исследовательского интереса: он хотел понять, верит ли сам агитатор в то, что говорит.
В то время, когда С.Д. Яхонтов и И.И. Проходцов находились в тюрьме, их дела спешно готовили для передачи в суд. 23 марта 1930 г. оба были отпущены под домашнее наблюдение до судебного заседания. 2 июня 1930 г. исследователи рязанской старины — Степан Дмитриевич Яхонтов и Иван Иванович Проходцов — предстали на процессе по «делу рязанских краеведов». Последнему был вынесен оправдательный приговор, Яхонтову же было запрещено в течение трех лет работать в органах Центрархива.
В последние годы жизни Степан Дмитриевич писал мемуары, вел дневники, в числе последних записей нашло отражение нападение фашистской Германии на СССР. Он был патриотом своей Родины и до конца дней оставался верен ей.
Изредка о Яхонтове вспоминали в музее, куда он приглашался в качестве эксперта, уже будучи на пенсии. В 1937 г. ему предложили провести занятие по археографии со студентами исторического факультета Рязанского государственного педагогического института. Степан Дмитриевич начал усиленно готовиться, будучи воодушевленным предстоящим общением с молодежью, стал выстраивать план, предусматривавший вместо одного несколько занятий. Но в последний момент из института поступил отказ.
Степан Дмитриевич умер 6 января 1942 года. Похоронен на Скорбященском кладбище г. Рязани, где усилием родственников ему установлен надгробный памятник.
Кандидат исторических наук В.А. Толстов
Район (уезд): Пронский
Населенный пункт: Ухорь
Отрасль знаний: Краеведение История Архивное дело
Организация: Рязанская духовная семинария
Организация:
Мариинская женская гимназия
Московская духовная семинария
Рязанская духовная семинария
Рязанская ученая архивная комиссия
Рязанский губернский историко-художественный музей
Рязанское губернское архивное бюро
Скопинское духовное училище